Долгое время наибольшую помощь получали те страны Африки, которые находились на пороге катастрофы. Слабость была выгодной. Однако с началом кризиса беженцев поддерживать стали и сильных. На это делает ставку и Германия.
Ою этом пишет Тиждень со ссылкой на Die Welt.
Было время, когда президент Уганды Йовери Мусевени крайне резко описывал ситуацию на севере своей страны. Территорию терроризируют криминальные элементы, некоторые регионы вне закона и там опасно — так публично высказывался он о парамилитарной группировке Армия сопротивления Господа (LRA) еще до начала нового тысячелетия. После теракта 11 сентября в США преступники в его речах вдруг стали «террористами». Исследователь Джонатан Фишер из Университета Бирмингема считает, что Мусевени с помощью американских лоббистов преувеличил угрозы для получения помощи и вооружения. Это ключевая причина длительной международной поддержки Уганды, пишет Фишер в своем исследовании с 2013 года: «Если выгодно быть хрупким государством, то этот сомнительный концепт стал для угандийцев привычкой и злоупотреблением».
Однако такие методы давно в прошлом, а на слово «хрупкость» в Уганде аллергия. Когда в 2012 году страна оказалась на 20-й позиции в влиятельном Рейтинге хрупких государств от американского Фонда мира, то есть на одну позицию ниже, чем в 2011-м, тогдашний министр Нсаба Бутуро критиковал «предвзятую» оценку. Позиция Уганды, говорил он, скандальная. Возмущался и один из официальных советников Мусевени: «Мы не несостоявшееся государство».
Точного определения этого не существует, термин использует также Всемирный банк и Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), указывая на функциональную несостоятельность государственных институтов. Если учреждения больше не могут предоставлять услуги гражданам, страна считается «хрупкой». Неважно, недееспособная или хрупкая, результат от этого не меняется: оценка имеет большое положительное влияние, но в то же время все больше и отрицательное.
Сегодня почти все страны Африки боятся этой классификации. В прошлые годы, особенно с началом кризиса беженцев, ЕС и большинство стран-членов сосредоточены преимущественно на поддержании стабильных и приверженных к реформам правительств, так как ожидают от них быстрых и устойчивых результатов. Так, в 2017 году Германия во время своего президентства в G20 учредила проект Compact with Africa, который имел целью привлечь частные инвестиции для отдельных африканских стран.
Кризисным государствам в таких программах не место. Несмотря на недавно увеличенную материальную помощь, у них мало надежды на экономический рост. По подсчетам Немецкого института политики развития (DIE), в 2017 году ВВП всех 36 стран, обозначенных Всемирным банком, как «хрупкие», был меньше, чем федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия.
Недостаточная правовая безопасность и сложные рамочные условия отпугивают инвесторов и затрудняют выплату помощи. Проекты полностью реализуют страны-доноры, так как стабильных местных учреждений не хватает. Это существенно сужает сферу деятельности правительств структурно слабых стран.
Торговые преимущества хрупких государств
Однако в дипломатических кругах говорят, что некоторые развивающиеся страны, имеют противопоказания к удалению их из списка хрупких. Так как существуют торговые соглашения, которые привязаны к так называемой хрупкости контекста. Так, страны, признанные ООН «наименее развитыми», могут беспошлинно экспортировать любые товары в ЕС (за исключением оружия). Большинство из перечисленных там 47 государств в списке хрупких.
В целом слово «хрупкость» тяготит заметнее, чем когда-либо до сих пор. Ничего не меняют и недавно увеличены выплаты мирового сообщества. Всемирный банк согласовал €12,6 млрд до середины 2020 года, то есть речь идет об увеличении выплат вдвое. С хорошо информированных кругов можно услышать, что с 2020-го года суммы будут расти.
Германия тоже выделяет больше денег. 58 стран, которые по критериям ОЭСР классифицированы как хрупкие, в 2017 получили €6,5 млрд помощи, что на 50% больше, чем в 2014-м, сообщил пресс-секретарь Министерства развития ФРГ. Окончательных данных на 2018-й год еще нет.
Однако получение хрупкими государствами большей помощи является просто следствием того, что все большая часть критической бедности в мире приходится именно на конфликтные страны. Это отнюдь не означает, что тенденция предоставления международной помощи преимущественно стабильным странам изменилась. Как отметил представитель министерства, для применения инструментов сотрудничества в сфере развития «хорошее управление играет ключевую роль».
«Сегодня ни одно ответственное правительство не хочет быть в категории хрупких стран, — говорит Джекки Силльерс с южноафриканского Института исследований безопасности (ISS Africa), — потому быстрого развития достигают страны с низким уровнем доходов, но стабильной ситуацией». Пример — Эфиопия, которая с международной помощью показывает впечатляющий прогресс в системе здравоохранения. Зато хрупкие государства не имеют институтов, которые могли бы должным образом воспользоваться средствами.
«Ни одна страна мира не развивается стабильно только благодаря помощи», — говорит Силльерс. Примером такого изменения перспективы является Замбия, Малави и Мали. Еще 20 лет назад правительства там концентрировались на генерировании выплате помощи. А теперь речь идет о повышении дохода на человека и борьба за новые инвестиции, где ярлык «хрупкое государство» — как яд.
Кроме того, концепт хрупких государств отражает «асимметричное распределение сил» между индустриальными странами и развивающимися странами, писал исследователь Оливер Ней в статье для журнала Third World Quartly 2014 года. Он служит интересам Запада, чья международная гегемония зависит от сотрудничества со стабильными и прогнозируемыми центральными правительствами. Ней отмечает, что после терактов 11 сентября это определение влияет на поддержку национальных стратегий безопасности. Разделение на хрупкие и не хрупкие государства выгодно для Запада и облегчает ему задачу.
Соответственно, стабильные государства пытаются оказаться как можно дальше от «хрупких мест». На оценку влияют многочисленные индикаторы безопасности, экономики и бедности, и эти критерии не всегда четкие. «К нам часто обращаются правительства, которые хотят лучше понимать нашу методологию или нуждаются в помощи в интерпретации данных», — сообщил в письме директор Фонда мира Дж. Дж. Месснер. Но были и такие страны, которые пытались влиять на рейтинг, предлагая собственную статистику и данные. «Конечно, такие предложения мы отвергали», — говорит Месснер.
Серьезной представляется дело с Кенией, которая считается стабильной и имеет нибольшие прямые иностранные инвестиции на континенте. Там недовольны своей 25-й ступенью в рейтинге хрупких государств. Правительство попросило у Фонда мира помощи в организации дискуссии с гражданским обществом, чтобы обсудить возможности усиления институтов. Это можно расценивать по крайней мере как умный лоббизм на пути к укреплению своей позиции в упомянутом рейтинге. Однако непосредственного воздействия в этом случае не было, отмечает Месснер. Зато появились «заметные публичные дискуссии, и мы считаем это положительным результатом». Но установить, как такие усилия влияют на позицию в рейтинге, практически невозможно.
Смотрите также:
